Что стоит за заявлением КНБ Кыргызстана о землях, которые перешли Таджикистану
Несколько дней назад у южных соседей Казахстана произошла очередная неприятность: руководитель Государственного комитета по национальной безопасности Кыргызстана заявил, что обнаружены некие документы, которые якобы свидетельствуют, что "многие кыргызские земли перешли Таджикистану". И вопрос этот может быть поднят Бишкеком.
Хотя конкретики исторической или географической озвучено не было, но политического напряжения это заявление создает немало: ведь сейчас идет работа над делимитацией таджикско-кыргызстанской границы! А споры по этой проблеме уже не раз приводили к боестолкновениям между Душанбе и Бишкеком, суммарно на сегодня приведшим к сотням убитых и многим сотням раненых с обеих сторон. По количеству жертв этот конфликт на сегодня занимает второе место в постсоветской истории центральной Азии после, собственно, таджикской гражданской войны в начале 1990-х.
Что может быть за этим заявлением из Бишкека? Чем чревато? Ratel.kz побеседовал с известным казахстанским политологом, специалистом по Центральной Азии Рустамом БУРНАШЕВЫМ.
- Рустам, эта новость откровенно напрягает. Озвучена громко, жестко. А ведь после последних боев на таджикско-кыргызской границе казалось, что стороны вышли на прочный договорной путь во избежание еще большего кровопролития. Почему вдруг это?
- Очень сложно говорить почему. Видимо, есть сложности с делимитацией. На мой взгляд, мы наблюдаем очень распространенный вариант попытки оказать давление на партнеров по переговорам, когда делаются ссылки на некие документы. Это установка на поиск некоей "исторической правды" в принадлежности участков территорий. Желание сослаться на решения, которые принимались когда-то раньше.
- А могут ли такие документы вообще существовать? Ведь определение границ республик делалось, начиная со СТАЛИНА, в Москве, сами высшие советские чиновники в это не слишком вникали, проводилось все довольно волюнтаристски, и если что-то побочно и влияло на этот процесс, то только лоббирование руководства тех или иных республик. Но могло ли оно отражаться в советских официальных документах? Ну а про до-советскую эпоху и фантазировать в этом контексте нелепо.
- Вот в этом вопросе отчасти заключен и ответ. Идея о принадлежности какой-то исторической территории строится как бы на понимании исторического континуума и отрицании исторических разрывов. Но если такие документы есть, они как раз таки фиксируют такой разрыв: что на каком-то этапе когда-то люди о чем-то договорились. Но любые исторические договоренности принимались в определенных условиях, имеют конкретную глубину, и вечными они быть не могут. И по факту нахождение таких документов ничего не меняет, оно только делает спорную тему более древней. И все. А дальше возникает вопрос - насколько наши партнеры по переговорам согласны с этим? Как правило, они не согласны, и договариваться приходится не ссылаясь на какие-то ранее существовавшие договоренности.
Тем более надо понимать, что территориальные договоренности, как правило, принимаются как компромисс, они никогда не являются фиксацией чего-то фундаментального, незыблемого. Поэтому, если когда-то был достигнут компромисс, то сейчас его приходится искать в другой ситуации и закреплять в нынешнем правовом и историческом поле. А оно для наших стран начинается с 1991 года, и любые отсылки к более ранним этапам ничего в реальном переговорном процессе не дают.
- Мы живем с эпоху крайне обострившихся геополитических противоречий, особенно на постсоветском пространстве. Очень многое сейчас принято рассматривать через призму "это гадят извне". Может быть в истории со вдруг обретенными документами след тех, кто мешает создать "пояс нестабильности"?
- Это опять то же самое, как и с некими вдруг открытыми историческими документами – приписать-то можно что угодно и кому угодно, но что это нам дает? Это не увеличивает объяснительные возможности. Есть реальные сложности в проведении делимитации и демаркации границ между двумя странами, эти сложности объективны, они возникли не сегодня. Здесь ведь много всего и без "закулисы". Глубина конфликта – двадцать-тридцать лет, есть попытки использовать его во внутренних целях. Что мы сегодня и наблюдаем, на мой взгляд.
- А можешь пояснить этот момент?
- Я не специалист по внутренней ситуации в Таджикистане и Кыргызстане, но история говорит о том, что, как правило, подобные резкие заявления делаются в связи с внутренними процессами: переделы собственности, снижение или рост влияния тех или иных фигур или групп. Думаю, специалисты по внутренней политике Кыргызстана смогли бы показать конкретные причины появления этого заявления, те "подводные камни".
- То есть ты склонен объяснять это внутренними процессами в Кыргызстане, конкретно - борьбой за власть, в которой какая-то из сторон использует такие методы?
- Может быть и иная причина. Возможно, в ходе обсуждения вопросов разграничения таджикская сторона заняла более жесткую позицию, чем это изначально ожидала сторона кыргызская. То есть чисто технические сложности, которые однако получили такое развитие. Такая практика может в свое время быть использована и Таджикистаном. Но в любом случае такая практика для решения конечной задачи ничего не дает, а только политизирует проблему и выводит ее в дискуссионное русло.
- Не могла эта тема появиться как результат очень жаркого лета, обострившихся как никогда проблем с водой? И там, где раньше стороны были, может быть, готовы пойти на компромисс, теперь они решили этого не делать, не желая раздражать граждан?
- Вполне возможно. Мы ведь многое не можем отсюда увидеть. Может быть, значительное число локальных вопросов, которые на местности, например, в той же Баткенской области, очевидны, а со стороны, из Алматы, не видны и непонятны. Это, кстати, вообще серьезная тема для оценки ситуации в регионе, потому что часто локальные проблемы для наблюдателя на региональном, центральноазиатском, макроуровне могут быть не видны и непонятны. И у экспертов происходит такая "аберрация восприятия". Вполне возможно, что и здесь вся нынешняя история - это результат усугубившихся на местном уровне проблем с водными ресурсами или очень низким урожаем. Какой политик в центральноазиатских странах станет подобное игнорировать? Надо помнить, что вопрос границ - он многомерный, это вопросы и воды, и земли, и торговли, и транзита, и контрабанды. И возможно, любой из этих аспектов может влиять на позиции, заявления тех или иных политиков.
- Эта новая история может создать перспективные сложности для функционирования ОДКБ, учитывая, что и Таджикистан, и Кыргызстан входят в Организацию?
- Нет, это двусторонняя тема Таджикистана и Кыргызстана, она никак не касается ОДКБ. Более того, мы помним, что, когда конфликт между ними перешел в открыто насильственную форму, серьезного влияния на работу ОДКБ это не оказало. Хотя, конечно, выглядело несколько странно, что партнеры по Организации переводят конфликт в такую форму.
- Ну и резюме: ты не видишь оснований драматизировать эту историю с "найденными документами" в контексте двусторонних отношений или тем более ситуации в Центральной Азии в целом? А то такие истории порой становятся прецедентами.
- Нет, я думаю, что это технический вопрос. Никакого влияния эта риторика на решение проблемы не имеет, это попытка политизировать и идеологизировать вопрос, который для его реальных перспектив влияния иметь не может.
Фото: dw.com.
ПОДЕЛИТЬСЯ СВОИМ МНЕНИЕМ И ОБСУДИТЬ СТАТЬЮ ВЫ МОЖЕТЕ НА НАШЕМ КАНАЛЕ В TELEGRAM!
