Занимательная история Казахстана от Андрея Михайлова
Человек-икона всегда настораживает наблюдателя. Многие агиографии сопрягают человека с Богом, что вряд ли правомерно и продуктивно. Потому что условия существования и масштабы деятельности, как ни крути, несопоставимы. Человек всё же живёт среди людей, соизмеряется с ближними и оценивается именно по своим человеческим качествам. Каныш Имантаевич Сатпаев не боялся быть человеком.
Несколько штрихов к его портрету, которые мало знакомы непосвящённым – яркая иллюстрация к предваряющей ремарке.
Его имя - в земных недрах и космических просторах.
Именем Сатпаева названы не только города, улицы и предприятия. Но, например, обнаруженный в Каратау минерал – сатпаевит. Это – из геологии. Из географии – горный пик и сползающий с него ледник в горах Джунгарского Алатау. Из ботаники – сорт сирени, посвящённый его памяти. Из астрономии – астероид, открытый в Крымской обсерватории.
На снимке: академики Фесенков и Сатпаев - два самых титулованный учёных Советского Казахстана.
Он не сразу родился 12 апреля и не с самого рождения стал Канышем.
Изначально мальчик, появившийся в семье Имантая, сына Сатпая 12 апреля 1899 года, был наречён арабским именем Габдулгани (Гани). Каныш – домашнее прозвание, которым величала малыша Нурум, бездетная байбише отца, заменившая ему и бабушку, и рано утраченную мать Салиму. А "точную дату" своего рождения Каныш Имантаевич вычислил позже сам, по отцовским пометкам, сделанным на обложке старинного Корана.
В юности он увлекался театром и юриспруденцией.
В молодости юноша, переполненный энергией и вдохновлённый множеством вдруг открывшихся вариантов приложения молодецких сил, пробовал себя во всём. Известно, что трудовая биография начиналась для него с должности народного судьи. Менее известно, что молодой Сатпаев, к примеру, организовывал в те же годы самодеятельный театр, в котором ставил пьесу "Энлик-Кебек", написанную старшим товарищем по учительской семинарии Мухтаром АУЭЗОВЫМ.
Его захватывали танцы – не только танго и вальс, но твист и "ча-ча-ча".
По воспоминаниям академика А. МАРГУЛАНА: "Ещё в ранние годы среди интеллигентов Сатпаевы были лучшими танцорами, неизменно всегда получали призы на вечерах отдыха. Настолько это было в их традиции, что даже в последний год жизни, находясь в Кисловодске, Каныш Имантаевич с охотой участвовал в карнавалах, проводимых культмассовиком санатория и, конечно, всегда получал первые призы. Он настолько увлекался этим, что, я помню, с жаром учился и новым танцам – таким, как фокстрот, танго, хали-гали, ча-ча, даже освоил современный твист".
Его перу принадлежит учебник математики.
Он назывался "Учебник алгебры для казахских школ на родном языке" и был создан молодым Сатпаевым в период с 1919 по 1924 годы. Как писал биограф Медеу САРСЕКЕЕВ, учебник: "Состоит из 1624 объёмистых страниц. Самый первый научный труд будущего академика… К сожалению, по неизвестным причинам этот труд не был издан, сохранился лишь в рукописи".
Он знал много народных песен и охотно исполнял их сам.
"Прекрасный знаток и хороший исполнитель баянаульских песен" - так писал о Сатпаеве неутомимый собиратель казахского фольклора А. ЗАТАЕВИЧ. Об этом же говорит и А. Маргулан, вспоминая томский период жизни Каныша Имантаевича и участие его в работе студенческого Кружка по изучению культуры восточных народов: "…Каныш несколько раз делает доклады о песенном и литературном творчестве казахского народа… Несколько раз организуют вечера, где исполняются песни… Разумеется, в каждом из них Каныш принимает активное участие, зачастую сам исполняя казахские песни".
Он страстно любил насвай и умел готовить его сам.
Своих гостей, посещавших его дома, Сатпаев угощал насваем собственного производства, который академик готовил сам, смешивая по своему рецепту хороший табак с золой карагана. Как утверждал Медеу Сарсекеев: "Насыбай был его слабостью. Сослуживцы-геологи рассказывают, что он всегда радовался, если ему из дальней поездки привозили насыбай или шакчу. Кажется, это было лучшим способом сделать ему приятное."
Он размышлял о необходимости перевода казахского языка на латиницу.
По воспоминаниям академика А. ЦЕФТА, ещё во время обучения в Томском технологическом институте Сатпаев думал о необходимости перевода родного языка с арабского алфавита на латиницу. Считая, что арабский алфавит "вряд ли подойдёт для массового просвещения".
Самым знаменательным годом для него стал 1946-й.
В этот год он в качестве президента возглавил открывшуюся в Алма-Ате Академию наук Казахской ССР, к созданию которой приложил немалые старания. В этом же году был избран академиком Академии наук СССР, чем в советские времена могли похвастаться немногие учёные из союзных республик. А ещё в 1946-м Сатпаев был избран депутатом Верховного Совета СССР. Остаётся добавить, что в 1946-м ему исполнилось всего 47 лет.
Он не сдавал своих.
Когда в 1950 году начались гонения на М. Ауэзова, А. ЖУБАНОВА и некоторых других сотрудников Сатпаева по недавно созданной Академии Наук Казахской ССР, то и Канышу Имантаевичу предлагалось осудить "отступников" и продолжать руководство Академией, либо… самому занять место рядах "отщепенцев". Сатпаев не отрёкся от соратников и на несколько лет был отставлен от руководства казахстанской наукой, удалившись в опалу, "за грубые ошибки, допущенные в подборе и воспитании научных кадров, а также за местнические принципы в выдвижении их…".
Он не шёл против Сталина.
Сатпаев был человеком своего времени и напрасно делать из него какого-то диссидента. Просто он был порядочнее многих.
Вот характерное окончание его доклада на первой сессии Академии Наук Казахской ССР в июне 1946 года: "Гарантией наших успехов является то, что судьбами нашей страны руководит величайший стратег и мыслитель современности, мудрый Сталин. Да здравствует передовая советская наука, призванная в ближайшее время превзойти достижения науки в других странах мира! Да здравствует нерушимая дружба народов Советского Союза! Да здравствует великая партия Ленина-Сталина – организатор и вдохновитель всех наших побед! Да здравствует наш любимый вождь – великий Сталин!"
Он не стеснялся посмеяться над Черчиллем (в лицо!)
А ещё он умел (и любил) пошутить и посмеяться. И в этом отношении интересен его визит в Лондон в 1947 году. Во время встречи с Уинстоном Черчиллем, который в то время возглавлял уже не правительство, а оппозицию, и потому принимал гостей дома, хозяин поинтересовался национальностью Сатпаева. А когда ему сказали, что он - казах, выяснилось, что Черчилль вообще-то никогда не слышал о таком народе, и пришлось объяснять бывшему премьер-министру, что "казахи" и "казаки" вовсе не близнецы-братья.
Чтобы как-то сгладить неловкость, британец спросил Сатпаева, который отличался монументальной фигурой:
– А все казахи такие богатыри?
– Нет, – нашёлся Каныш Имантаевич. – Я – самый маленький!..
Почему его любили многие?
Любовь к нему была воистину всенародной. Как вспоминал академик Хажым ДЖУМАЛИЕВ: "Сатпаева любил весь Казахстан… Люди тянулись к нему. Спокойный, ровный характер, доброта, мягкость, простота в обращении делали общение с ним радостным и приятным. Младших по возрасту он называл уменьшительными именами – Саке, Кажаке, Маке, но делал это с достоинством, не панибратствуя. Нет! Просто этот человек был доброжелателен, уважителен со всеми, с кем его сталкивала жизнь. А как тепло, лучисто он улыбался!"
На его похоронах присутствовал весь Казахстан.
Трудно назвать более масштабные траурные мероприятия в Советском Казахстане, нежели прощание с Сатпаевым в Алма-Ате в феврале 1964-го. Поезда и самолёты были перегружены теми, кто хотел успеть воздать последнюю честь ушедшему. Люди часами стояли на морозе в очереди, которая протянулась на несколько кварталов от Оперного театра, где происходило всенародное прощание с Канышем Имантаевичем…
Иллюстрации: советские издания XX века.
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА НАШ КАНАЛ И ЧИТАЙТЕ НАС В TELEGRAM!
