В Казахстане психически больной человек, признанный судом недееспособным, по факту лишается всех прав в общении с другими лицами и организациями
Читайте предыдущую статью Евгения ЖОВТИСА «Когда тронется лёд, господа присяжные заседатели?»
Сдвиг по фазе
Проблема лиц с психическими или ментальными отклонениями относится у нас если не к табуированным, то к тем, которые не принято широко обсуждать ни в прессе, ни в обществе в целом.
Те, кто подушевнее, с улыбкой крутят пальцем у виска, а кто позлее - настаивают, чтобы их всех изолировали.
Чтобы, так сказать, не портили открывающийся из окна жизни вид.
В августе 2016 года на пресс-конференции в Казахстанском международном бюро по правам человека и соблюдению законности президент общественного объединения «Ассоциация социальных работников, инвалидов и волонтёров» Гульнур ХАКИМЖАНОВА привела данные: в Казахстане более 200 тысяч человек с психическими заболеваниями состоят на учете, а количество лиц с умственной отсталостью достигло 448,1 на 100 тысяч населения.
При этом, по её данным, в стране 35 центров психического здоровья, где имеется около 10 тысяч больничных коек для стационарного лечения.
С учётом того, что некоторые психические заболевания неизлечимы, то речь идёт о десятках, если не сотнях тысяч больных людей, причём лишь относительно небольшое их число находятся в закрытых или полузакрытых учреждениях.
Я не врач, поэтому не могу профессионально судить о медицинской стороне проблемы. Пусть психиатры диагностируют, совершенствуют свои методы лечения и т. д.
А я – о правах этих людей. Об их праве на недискриминацию, об их правах, закреплённых в Конвенции ООН о правах инвалидов, которую Казахстан сначала подписал в 2008 году, а потом в 2015 году ратифицировал, то есть сделал частью нашего национального права.
Потому что грань между медицинской и правовой сторонами обращения с этими людьми весьма тонкая. Врачи устанавливают состояние здоровья, определяют способность человека принимать осознанные решения, отвечать за свои действия, контролировать себя, чтобы не причинить вред себе или окружающим и т.д. Но эти медицинские выводы влекут за собой конкретные правовые последствия, касающиеся прав этих людей.
Диагноз как стигма
И возникает вопрос: а что они могут и чего не могут? И вообще - как общество к ним относится?
В принятой в мире терминологии используется даже такое понятие, как психофобия, что означает социокультурное клише, штамп, стереотип, связанные с боязнью, нетерпимостью и другими негативными чувствами относительно психических заболеваний и психически больных.
Факт того, что психиатрический диагноз является стигмой, затрудняющей социальную адаптацию и реализацию предусмотренных законом прав, признан Всемирной психиатрической ассоциацией.
По данным Всемирной организации здравоохранения, нарушения элементарных свобод, отказ в предоставлении лицам с психическими расстройствами гражданских, политических, экономических, социальных и культурных прав характерны для многих стран мира и происходят как внутри медицинских учреждений, так и за их пределами.
Люди с психическими расстройствами часто подвергаются пренебрежительному и жестокому обращению. К тому же иногда дискриминации подвергаются также лица, не являющиеся психически больными, в случаях, когда их ошибочно воспринимают как страдающих психическими расстройствами или страдавших ими в прошлом.
Оставлю за пределами этой статьи тех лиц, которые совершили преступления в состоянии невменяемости и которым было назначены принудительные меры медицинского характера. Хотя и по отношению к ним условия содержания и обращения должны соответствовать требованиям и Конвенции о правах инвалидов и Конвенции против пыток и других видов жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения и наказания, тоже ратифицированной Казахстаном.
Метод тройного теста
Не буду касаться лиц, которые по причине агрессивного неконтролируемого поведения помещены в психоневрологические интернаты или психиатрические больницы, хотя это тоже должно проходить соответствующий тест, а обращение там с ними требует серьёзного общественного контроля в рамках национального превентивного механизма по предупреждению пыток и жестокого или унижающего достоинство обращения.
У нас даже если где-то в таких учреждениях нет непосредственно пыток и жестокого обращения, то уж унижение - сплошь и рядом.
Кстати, в обоих описанных выше случаях основания помещения их в закрытые или полузакрытые учреждения и применение принудительных мер медицинского характера не с медицинской, а с правовой точки зрения должны проходить строгую проверку.
В международной практике это называется «метод тройного теста» («the triple-test approach»), согласно которому лицо не может быть направлено на принудительное лечение с помещением в условия ограниченной свободы при отсутствии хотя бы одного из трёх из следующих условий:
- во-первых, оно должно быть объективно признано психически больным;
- во-вторых, психические отклонения должны быть такого характера и такой степени, которые оправдывают принудительное лечение в условиях ограничения свободы;
- в-третьих, правомерность длительного принудительного лечения в условиях ограничения свободы зависит от продолжительности психических отклонений.
Принцип замещения больного опекуном
Кто следил за делом Натальи УЛАСИК из Жезказгана, думаю, согласятся, что оно ставит под серьёзные сомнения соответствие нашей практики этим международным стандартам.
Я обращу только внимание на тех, которые никуда не помещены, а живут дома, ходят по улицам, магазинам и т. д., но по причине серьёзных психических заболеваний признаны судом недееспособными.
И здесь, по моему мнению, проблема на проблеме.
Дело в том, что, согласно пункту 1 статьи 13 нашей Конституции, «каждый имеет право на признание его правосубъектности и вправе защищать свои права и свободы всеми не противоречащими закону способами...». В статье 39 утверждается, что «ни в каких случаях не подлежат ограничению права и свободы, предусмотренные... статьёй 13».
А правосубъектность - это правоспособность и дееспособность. Ну, если углубиться в теорию, ещё и деликтоспособность (ответственность за совершённое правонарушение) как элемент дееспособности.
Говоря юридическим языком, это способность иметь права и нести обязанности (правоспособность) и возможность своими действиями приобретать и осуществлять свои права и исполнять обязанности (дееспособность).
Так вот, психически больной человек, признанный судом недееспособным, у нас по факту лишается не только права совершать какие-то юридические действия (совершать сделки, заключать договоры, открывать счета, учреждать предприятия и т. д.), он, по существу, лишается вообще всех прав в общении с государством и другими лицами и организациями.
Потому что вместо него всё это делает опекун. У нас в стране действует принцип «замещения» психически больного опекуном.
Он сам вообще, по существу, без опекуна шага сделать не может, даже обратиться куда-нибудь с заявлением, потому что у него это заявление никто не примет. Он же недееспособный!
Если недееспособный получил наследство
Мы столкнулись с этой проблемой на практике, пытаясь помочь обратившемуся к нам недееспособному В. Н. Он хотел ознакомиться с завещанием своей матери на сына его опекуна (ни близкого, ни дальнего, ни вообще никакого родственника).
Нам было без разницы, дееспособный он или нет, потому что права есть у всех, независимо от наличия опекуна. Несколько месяцев мы пытались просто добиться того, чтобы его ознакомили с информацией, касающейся его непосредственно.
Потом стал возникать вопрос о том, а как он без опекуна может обратиться к адвокату, чтобы, например, оспорить завещание, если сочтет нужным.
И это только отдельные проявления бесправия. Можно ещё добавить проблемы с трудоустройством там, где это возможно, и многое другое.
В 2014 году Комитет ООН по правам инвалидов выпустил так называемое Замечание общего порядка №1 к статье 12 Конвенции о правах инвалидов о равенстве всех перед законом.
Там, в частности, сказано: «Психическая дееспособность означает навыки лица принимать решения, которые, естественно, у всех людей неодинаковы и могут варьироваться в зависимости от многих факторов, включая окружение и социальные факторы, даже применительно к одному и тому же лицу… Статья 12 Конвенции о правах инвалидов однозначно подразумевает, что «слабоумие» и другие дискриминационные посылки не служат законными причинами отказа в правоспособности (правовом статусе и дееспособности). Согласно статье 12 Конвенции, предполагаемые или фактические ограничения психической дееспособности не должны использоваться в качестве основания для лишения правоспособности».
Далее Комитет пишет о преобладании на практике функционального подхода, ориентированного на «оценку психической дееспособности и соответственно отказе в правоспособности». «Он часто строится на анализе того, может ли отдельное лицо понять природу и последствия того или иного решения и/или может он или она использовать или взвесить соответствующую информацию».
Порочный подход
И, с точки зрения Комитета, «данный подход порочен по двум ключевым причинам: а) он дискриминационно применяется к инвалидам; и b) он предполагает возможность точной оценки внутренних механизмов работы человеческого ума и, когда лицо не проходит оценку, влечет за собой лишение его или ее основополагающего права человека − права на равное признание перед законом».
«При всех этих подходах инвалидность и/или навыки принятия решений лица принимаются в качестве законного основания для лишения его правоспособности или понижения его статуса правосубъектности.
Комитет делает вывод: «Статья 12 Конвенции не допускает такого дискриминационного лишения правоспособности и требует, скорее, предоставления поддержки при реализации правоспособности».
То есть, мировая практика идёт по пути не замещения психически больного лица его опекуном в юридических и других вопросах, требующих принятия решения, а поддержки самого этого лица для принятия таких решений.
Через два года нашей стране отчитываться перед Комитетом: о выполнении Конвенции о правах инвалидов.
Что будем говорить по этому поводу?
Фото: chinarussia.info.
