Рецензия Салимы Дуйсековой на фильм режиссёра Ардака Толеубая «Ради тебя», который вышел на экраны страны
На снимке: постер фильма «Бір сен үшін» («Ради тебя»).
Муж и жена женаты восемь лет. Детей нет. Свёкор с прямотой потомственного аульного селекционера советует сыну поменять плаксивую яловую жену на что-нибудь здоровое, полнокровное, полноценное. Советует открытым текстом, нисколько не заботясь чувствами невестки. Не зря нам показывают в самом начале его конюшню с племенными кобылами.
Так же решительно папаша против усыновления ребёнка из дома малютки.
Потому что нельзя же впускать в свой круг чужаков. Никому от семейного пирога. Только своим, только со своими. Мало ли какая шлында выносила дитя. Заразит бактериями разложения их пространство потом и кровью выстроенного благополучия.
У сына с невесткой не хватает ни ума, ни цинизма как-то посмеяться, поиронизировать над этим безумием. Они в состоянии только хныкать и ощущать чувство вины. Наконец невестка, не вытерпев давления свёкров, уходит из дома.
Разлучённый с женой тридцатипятилетний нытик с горя знакомится в ночном клубе с Индирой, безотцовщиной из провинции. Та живёт в съёмной квартире, моет стаканы в ресторане. Крепконогая, белозубая невоспитанная Индира стремительно беременеет. Таков зачин.
Фигура отца - самый яркий и самый любопытный с точки зрения психологии персонаж. Особенно на фоне размазни-сына, бесцветной жены и бесплодной келинки.
Лет шестидесяти с хвостиком, жилистый, усатый, с едва намеченным животиком. Почтенный бизнесмен, сделавший себя сам. Из инженерных низов раздувшийся до хозяина строительной корпорации. Жёны таких называют - «папасы». Любимая с супругой заграница – берег турецкий. Там понятная еда, язык, способы времяпрепровождения. А в Африку, например, ни за что. Там «негрлер». Агашка хоть и бывший коммунист, но не чужд дозированного расизма.
Вся его славная биография как на ладони. Детство в ауле, учёба, диплом, скитание с женой по общагам. А потом грянул капитализм. Кривой-косой, с поправкой на местную чушь и дичь, но капитализм. Приватизация небольшого предприятия, мухлёж с тендерами, заносы в правильные кабинеты коржунов с откатами, афинские вечера в саунах с акиматовской сволочью и шлюхами и, как награда за всё, – свой бизнес, хороший дом, хорошая жена, что ещё нужно, чтобы спокойно встретить старость…
Но нет покоя агашке. Ему до дрожи в руках, до корчи, до неприличия хочется внуков. Собственно, для чего именно они ему нужны, он не знает. Навязанная социумом блажь крепко держит за горло. Расслабиться и получать удовольствие от жизни они с женой не способны органически. «Ради чего я работал?» - экстатически заходится в рыданиях свёкор.
Ради чего подличал, угождал и юлил, пил и ел с теми, на кого и глядеть-то тошно, ради кого и чего надрывался?
Его супруга – добропорядочная татешка, богиня нормы. Умеренное каре, приятная полнота, золотые украшения, шейные платочки. Её вклад в семейное строительство - несметное количество сваренных бешбармаков, армия принятых гостей. В глазах вечная тревога – как бы не вывалиться за рамки сословных приличий. Чтоб всё «как у людей». Как венец сорокалетнего рабства у вечного кухонного огня – особняк цвета вареного желтка в коттеджном городке.
Дом агашки с татешкой – отдельный, немой, но при этом много говорящий персонаж. Новые казахи, выбирая проект будущей крепости, воображают, что построят нечто выдающееся. А получается овин с башенками и бойницами. Разбавленного желтенького, розовенького или бирюзовенького цвета. Выжженный горным солнцем до белесой припыленности обширный двор. Никаких признаков индивидуальности хозяев. Наверняка дом был снят для съёмок со всеми потрохами – конюшней, гаражом, палисадником, интерьером. Рассмотрим же потроха внимательно. Мебель в завитушках, плазменный телевизор в полстены, уродливые вазы, кони с крыльями, шкатулочки, шторы в стиле «казахский версаль». Бомбошки с помпошками. Книг нет. В спальне ампир вопиет каждой позолоченной пуговкой на пуфиках…
В конце концов беременная Индира поселяется в доме у своего случайного любовника и его вернувшейся жены. Её нанимают суррогатной матерью. Она хамит им обоим, критикует стряпню хозяйки, не выполняет условий договора и ещё не раз покажет благородному семейству, где раки зимуют, даст им прикурить и задаст жару, что не может не доставить зрителю левых убеждений мстительного удовольствия. А квёлая невестка, поднатужив дамскую машинерию, делает ход конём. Тоже беременеет - мә саған!
Почти библейская история…
Фильм получился поверхностный, вторичный, слабый постановочно, но сколько в нём правды. Мы наблюдаем расцвет нового жанра казахской кинематографии. Наукообразно его можно назвать что-нибудь вроде: «Адаптация новоказахской семьи в современных социально-экономических условиях. Проблематика и решения».
Режиссёр и сам, наверное, не заметил, что снял очень симптоматичное и, как бы это сказать, очень национальное кино. Он нащупал нерв, выявил и проговорил страхи и неврозы среднего и олигархического класса.
ОНИ БОЯТСЯ.
Боятся, что придёт Индира и крепкими пролетарскими ступнями наследит на персидских коврах. Нахально распахнёт холодильник, наберёт в тарелку деликатесов, заберётся с ногами на бархатный диван, включит телеящик на всю громкость и засыплет крошками итальянские мебеля. Хорошо, если ещё не ткнёт в глаз вилкой.
Завернувшись в одеялко из гагачьего пуха, укрывшись им с головой, они мучительно вслушиваются в ночную тьму. Кажется, ставня стукнула? Нет, показалось…
Благодатный, скажу я вам, жанр. Сиропных историй про то, как грядущие хамки из простонародья обирают новых богачей, – тьма. И это ещё среди них, новобаев, не начался массовый падёж. А уж когда посыплются в посудину Харона наши виноделы с пивоварами… Сколько историй про то, как многочисленные алчные жёны с чадами дербанят наследство, ухнется в медийное пространство. Успевай записывать.
Или вот ещё совсем свежий случай. Посадили тут недавно одного богатенького буратину, заигравшегося в кромвеля. А его токалка родила ребёночка. Кумушки загибали пальцы и так, и эдак, производя тщательные гинекологические подсчёты: арестовали его в конце января, а она родила в конце октября.
А всего-то прилёг на скамеечке вздремнуть.
Во сюжет!
