Альтернатива была невеселой: возврат к репрессиям по образцу 30-х годов или рискованный прыжок в будущее
Читайте предыдущую статью экономиста Жараса АХМЕТОВА «Реформы Гайдара: оправдание либерализма».
Была ли альтернатива?
В прошлой заметке уже писалось о том, что освобождение цен от государственного регулирования было мерой во многом вынужденной. Если бы промедлили с этим еще какое-то время, то финансовая система России могла бы просто разрушиться. Да и Казахстана тоже, потому что наши финансовые системы представляли собой единое целое.
Чтобы было понятно, насколько ситуация была безвыходной, процитирую выдержки из секретного доклада первого заместителя премьер-министра, министра экономики и прогнозирования СССР Владимира ЩЕРБАКОВА на имя М. С. ГОРБАЧЕВА (доклад был рассекречен в 1994 г.): «Страна ускоренными темпами втягивается в глубокий финансовый кризис и развал денежного обращения. Эти факторы в настоящее время в решающей степени определяют ухудшение экономической, социально-психологической и политической ситуации в стране».
И далее В. И. Щербаков пишет, что есть только два пути: первый – нормализовать товарно-денежные отношения, прибегнув к методам эпохи сворачивания НЭПа и коллективизации, то есть к массовым репрессиям и реквизициям. Действительно, товары самой первой необходимости, которых, в общем-то, было достаточно, либо оседали на оптовых складах сложно устроенной советской торговой системы (помимо системы Минторга, еще существовала разветвленная система ведомственной торговли, так называемые управления (отделы) рабочего снабжения – Ж. А.), либо реализовывались через систему кооперативной торговли, которая имела право торговать по свободным ценам. Если не прибегать к экономическим методам, то оставалось только раздать кожаные тужурки и маузеры и при помощи испытанных сталинских методов насытить торговлю товарами. К слову, даже СТАЛИНУ этого не удалось добиться в полной мере.
Альтернатива этому пути, как писал В. И. Щербаков – отказ от регулирования цен. Со всеми тяжелыми последствиями: падением экономики (в докладе указывалось - на 25-30%) и, соответственно, ростом безработицы – до 35 млн человек.
Но дело в том, что после подавления августовского путча стало ясно, что в стране нет ресурса репрессий – карательные органы были полностью деморализованы. Конечно, если поставить задачу, их можно было бы привести в чувство и завести машину репрессий. Но времени на это уже не оставалось.
Был ли замысел верным?
Общая идея ГАЙДАРА и его команды заключалась в том, чтобы отменить государственное регулирование цен, свести дефицит бюджета к минимуму, сократить денежное предложение настолько, насколько это возможно, за счет роста налогов, во-первых, повысить доходную часть бюджета и, во-вторых, изъять у предприятий инфляционную ренту. По их замыслу после резкого скачка цен должен был наступить период стабилизации, а потом и некоторой дефляции. Стабилизировавшаяся финансовая система позволила бы провести необходимые рыночные преобразования: приватизацию, создать рыночные институты.
Наконец, только цена, устанавливаемая контрагентами при совершении сделки, определяет истинную ценность товара, а значит, и эффективность производства, дает ориентиры для развития и модернизации предприятия.
Даже если не принимать во внимание, что замысел разбился о суровую реальность, он и в своем идеальном виде содержал в себе существенные просчеты и пробелы.
Во-первых, в отсутствие директивного планирования все товарообменные операции совершаются на основе добровольно заключаемых сделок. Соответственно, требуются специальные правила, регламентирующие параметры сделок, защищающие как стороны их заключившие, так и третьи стороны, на которых результаты сделки могут повлиять. В странах с кодифицированным правом базовый закон – Гражданский кодекс. Но в России на тот момент действовал Гражданский кодекс в редакции 1964 г. (в Казахстане – в редакции 1963 г.), совершено не соответствующий новым реалиям. Отчасти проблему закрывали Основы гражданского законодательства СССР в редакции 1989 г. Но в любом случае возник правовой вакуум, создавший благоприятные возможности для криминализации экономических отношений. Этому же способствовало отсутствие арбитражного законодательства и системы арбитражных судов. Государственные арбитры, как наследие почившего в бозе СССР, просто были не в состоянии справиться с лавиной дел, вызванных взаимными претензиями по несоблюдению условий сделок. Государственную систему правосудия заменила криминальная система, оперативно, на основе «понятий», разбиравшая возникшие конфликты. К слову, в Казахстане криминальный арбитраж не приобрел той силы, которую он обрел в России.
Во-вторых, важным компонентом рыночных отношений является рыночная информация. В ее отсутствие предприятие не имеет надлежащих ориентиров для своей деятельности. Особенно острый характер эта проблема приобретает, когда рушатся многолетние устоявшиеся хозяйственные связи.
Без внедрения этих институтов и механизмов – рыночное гражданское и арбитражное законодательство, система арбитражных разбирательств (арбитражный суд появился только в 1993 г.), системы распространения рыночной информации – при «освобождении» цен должны были возникнуть и возникли осложнения, имевшие фатальный характер. С дефектами рынка, возникшими благодаря этим осложнениям, мы не можем справиться до сих пор.
Потенциал изменений
Кеннет ЭРРОУ, лауреат Нобелевской премии по экономике, так описывал изменения, вызванные трансформационным переходом: «Радикальное реструктурирование экономической системы предназначено изменить все, что с ней связано. Это означает, что вся система ожиданий будущего будет изменена. Поставки, которые обеспечивались центральным государственным планированием, теперь должны зависеть от поведения рынков, в отношении чего опыта пока нет. Гарантированные рынки перестают существовать. Там, где импортные товары были объектом жесткого рационирования, они могут теперь конкурировать с отечественной продукцией (…) Но это означает, что экономика начинает движение по новому, отвечающему рыночной системе, пути (с капитальным оборудованием, приспособленным к совсем другой перспективе). Она была построена на ожиданиях, которые теперь абсолютно не вписываются в новую картину. Неудивительно, что экономика, образно говоря, идет в новый мир большего света, спотыкаясь и щурясь. Не следует ожидать, что она сразу воспользуется новыми возможностями, создаваемыми рынками; для этого нужно время» («Экономическая трансформация: темпы и масштабы» в сборнике «Реформы глазами российских и американских ученых»).
Но новые основные фонды, о которых пишет ученый, требуют инвестиций. Политика же финансовой стабилизации сжигает сбережения, то есть элиминирует важный источник инвестиций. Невозможность модернизировать основные фонды обрекает страну на снижение конкурентоспособности и глобальное техническое отставание.
Другая проблема, вытекающая из сжигания сбережений, - это невозможность участия населения в приватизации, в том числе малых предприятий, что особенно важно. Малые предприятия обеспечили успех реформ в Китае на первом этапе, не дав за счет роста товарного предложения раскрутиться спирали инфляции и обеспечив работой трудовые ресурсы, высвобождавшиеся из сельского хозяйства.
Этот аспект – последующие инвестиции – в принципе не рассматривался реформаторами, считавшими, что все как-нибудь само образуется, как только закончится этап финансовой стабилизации.
Итак, альтернатива была невеселой: возврат к репрессиям по образцу 30-х годов или рискованный прыжок в будущее. Риски можно было хотя бы отчасти снизить, если бы одновременно внедрялись самые необходимые рыночные институты и механизмы. Но их внедрение отложили на потом. И это дало о себе знать. Также отрицательно сказалась слабость высшего политического руководства.
Обо всем этом в следующей заметке.
