Внимание, спойлер. Если вы намерены смотреть фильм «Оралман» режиссёра Сабита Курманбекова, текст не рекомендуется к прочтению
На снимке: кадр из фильма «Оралман».
Читайте предыдущую статью Салимы ДУЙСЕКОВОЙ «Родова».
У писателя Милорада ПАВИЧА есть роман – знаменитый «Хазарский словарь». Существуют две версии романа: мужская и женская, которые различаются лишь одним абзацем, буквально двумя фразами. Вышедший на экраны страны фильм «Оралман» режиссёра Сабита КУРМАНБЕКОВА тоже существует в двух версиях – режиссёрской и, скажем так, минкультовской. Позже поясню, что это значит.
Фильм вошёл в конкурсную программу фестиваля «Евразия» и получил там Гран-при. А на XXXV Международном кинофестивале Фаджр в Тегеране картина была признана лучшим азиатским фильмом. На обоих фестивалях был показан режиссёрский, первоначальный вариант.
А потом, после фестивалей и наград – как сообщили мне по секрету приятно-осведомлённые люди – фильм «немножко переделали».
После того, как внёс свои поправки и замечания министр культуры МУХАМЕДИУЛЫ. Что значит – переделали? Приятные люди улыбнулись тонко и лукаво: а вы посмотрите, в прокате именно такой, «министерский» вариант показывают.
Поскольку я смотрела оба варианта, рассказываю первый, режиссёрский. Подлинный.
Афганистан. Горный кишлак в провинции Пяндж. (Съёмки проходили в реальном таджикском кишлаке. Знание этого незамысловатого факта подарит зрителю пригоршню дополнительных впечатлений от просмотра.)
Ужасающая, на грани нищеты, бедность – глиняные неоштукатуренные мазанки с оконцами размером с тетрадку, внутри очаг с казаном и закопчённым чайником, стопка одеял, пара ветхих сундуков. Ни света, ни газа. На дворе начало XXI века…
Молдахмет Кенбаев. «Лошади».
Старик-казах мечтает о том, чтобы переехать с семьёй внука в Казахстан. Показывает всем почти истлевшую вырезку из газеты с репродукцией картины Молдахмета КЕНБАЕВА «Ловля лошади». Получив разрешение от афганских властей на выезд, семейство – дед, взрослый внук с женой и немой дочкой - отправляется в путь. Девочка онемела после того, как наступила на мину. Вообще-то, наступив на мину, человек или погибает, или сильно калечится, поэтому приходится признать это обстоятельство как кинематографическое допущение. Иногда внук несёт обессилевшего старика на спине. По пути семейство останавливается в лагере для беженцев, где бродячий киномеханик крутит афганцам фильм самого же Сабита Курманбекова «Нежданная любовь». Как будто подготавливая семью старика к встрече с Родиной, о которой у них абсолютно радужные представления.
После долгих мытарств семья наконец пересекает казахстанскую границу. Эпизод, который лично у меня вызвал чувство досады: зачем, зачем эта мучительная неточность и неловкость?
Потрясённый встречей с Отчизной, старик опускается на колени, гладит ладонями мёрзлый грунт, а посторонние люди, тоже преодолевшие погранпост, замирают в благоговейном смирении перед величием момента. Гораздо убедительнее было бы, если бы они просто прошли дальше. Откуда им знать, чем так растроган этот старик? Впрочем, я не министр культуры, чтобы делать режиссёру замечания.
Наконец семья прибывает на железнодорожную станцию, условное поселение в окрестностях Байконура. Поселение условное, а виды удручающе настоящие. Неприглядные тоскливые здания, заскорузлые безлюдные улицы, неуют и неустрой. В степи валяются останки советской цивилизации – искорёженный ржавый металл, остовы технологически устаревших объектов. В убогом кафе на стойке табличка с надписью «Open» и «Welcome», а в меню - три пирожка и несколько бутылок пива. Не знаю, была ли эта табличка там до нашествия съёмочной группы или авторы её сами придумали, в любом случае получилось очень саркастично. Какой уж там «опэн» и кому этот «вэлкам», когда вокруг такая тоска, скудность, безлюдье, изуродованная, деградировавшая степь.
На снимке: кадр из фильма «Оралман».
Местный аким даёт внуку старика, бывшему моджахеду и азанши афганского кишлака, работу сторожем на странном инфернальном объекте. Лучшего места и придумать нельзя было. В степи, в отдалении от станции, реально, ещё раз повторяю, реально существует аул не аул, город не город, а своеобразная бетонная деревня. Оказывается, местному акиму надоело каждый год выставлять настоящие юрты на празднование Наурыза, и он придумал гениальный выход. Такое мог измыслить только чиновничий мозг – бетонные юрты. Поправ при этом саму идею кочевого лёгкого, тёплого сборного жилища. Понятно, что в бетонной юрте человеку плохо в любую погоду, будь то жара или лютый холод. Получилось очень символично – юрту забетонировали и как бы убили этой инновацией. Стоят в стылой степи мумифицированные трупы юрт. И в один из этих склепов селят семью оралманов. Вода из проруби в озере, дров на буржуйку не напасёшься. В обязанности нового сторожа входит охранять этих архитектурных уродцев и предотвращать вандализм. Местные жители растаскивают всё, что плохо лежит: выворачивают металл, выдёргивают кабели и сдают во вторчермет.
Вскоре старик умирает. Внук грузит покойника на ручную тачку и везёт хоронить. Провожать выходят невестка и внучка. Больше некому. Вокруг на пятьдесят вёрст ни души - ни соседа, ни родича. Справедливости ради стоит отметить, что аким предлагает оралману подождать несколько дней, пока все празднуют Новый год, а потом «пригласим муллу из соседнего села, в конце концов, есть люди вокруг». Но оралман непреклонен – надо хоронить сегодня.
В режиссёрском варианте невестка сдержанно плачет, провожая свёкра в последний путь. А в модернизированном - громко, с завываниями. Поди, министр прикрикнул.
Погост огорожен колючей проволокой и прибита железная табличка с двуглавым орлом и надписью: «Охраняемый объект, проход строго воспрещён». Не погост охраняемый, а космический российский объект, построенный на старых могилах. Как в «Буранном полустанке» АЙТМАТОВА, где не дают похоронить на древнем родовом усыпалище железнодорожного смотрителя.
Оралман перерезает проволоку, выкапывает в мёрзлом грунте, ломом и киркой, могилу, а помогает ему русский солдат-срочник, охраняющий объект. Сначала прогонял, а потом сжалился и помог. Перекрестился и пошёл дальше охранять. «Только проволоку поправь…»
И вот что мне поведали осведомлённые люди. На министерском просмотре лучший друг кинематографистов Мухамедиулы вскипел. Что это у вас за похороны, понимаешь! Кто так хоронит почтенного старца? Где представители акимата, общественности, понимаешь? Ассамблеи народа Казахстана, наконец! Как можно везти тело на какой-то тачке, понимаешь! Мотоцикл ему дайте… Хотя бы…
И волею министра в переделанной версии фильма мотоцикл таки находится. Стоит себе возле одной их юрт, прикрытый рогожкой «Урал». Целый, рабочий, на ходу, с самодельной люлькой. Почему его не утащили вандалы? А дураки потому что. Глаз у них нет. Кабель под землёй видят, а мотоцикл не видят.
Зато есть глаз, ум, фантазия и щедрое сердце у нашего великолепного Мухамедиулы. Знаете, какую он ещё поправку сделал? Когда аким отправляет оралмана сторожить объект, то весомо прибавляет:
«Скоро государство построит тебе дом за свой счёт».
Всего одна фраза, а смотрите, как заиграло – величаво, торжественно.
Без этих «трёх копеек» министру кино не кино.
А вы не обращайте внимания на его правки. Примите как неизбежное зло. Министры приходят и уходят, иногда утомительно долго не уходят, боятся нас, недоумков, оставить без присмотра, а искусство кино остаётся.
«Оралман» не самое великое, но нужное, своевременное, хорошее кино.
Идите и смотрите.
