Ratel.kz продолжает публикацию знаменитых записок «Плетенье чепухи» Герольда Бельгера, не увидевших свет при жизни писателя
На снимке: Герольд Бельгер.
Продолжение. Читайте часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12, часть 13, часть 14, часть 15, часть 16, часть 17, часть 18, часть 19, часть 20, часть 21, часть 22, часть 23, часть 24, часть 25, часть 26, часть 27, часть 28, часть 29, часть 30, часть 31, часть 32, часть 33, часть 34, часть 35, часть 36, часть 37, часть 38, часть 39, часть 40, часть 41, часть 42, часть 43, часть 44, часть 45, часть 46, часть 47, часть 48, часть 49, часть 50, часть 51, часть 52, часть 53, часть 54, часть 55, часть 56, часть 57, часть 58, часть 59, часть 60, часть 61, часть 62, часть 63, часть 64, часть 65, часть 66, часть 67, часть 68, часть 69, часть 70, часть 71.
Человека, достигшего 80-летнего возраста, казахи аттестуют «сексеннің сеңгіріне шықты».
А что такое «сеңгір», или «зеңгір»? Определение, означающее «громадный», «высокий», «огромный». Чаще говорят: сеңгір тау. Высочайшая гора. Вершина, покрытая вечным снегом. Дожив до 80 лет, человек взошел на эту льдину-вершину. А 90 лет с чем ассоциируются? С рвом, с бездной, крутояром, с черной ямой.
* * *
Как зовут четырех главных ангелов мусульманской «небесной иерархии»?
Азраил – ангел-вестник смерти.
Остальные – Джабраил, Микаил, Эсраил.
Джабраил – божий посланник; он передал Мухаммаду текст Корана (библейский Гавриил).
А Иблис кто? Сатана в мусульманской мифологии. «Враг Аллаха», падший ангел, изгнанный из рая и проклятый Аллахом.
Лукман – в мусульманской мифологии праведный мудрец, долгожитель, которому Аллах даровал жизнь, «равную жизни семи орлов», отмечен в Коране.
Муса – библейский Моисей.
Омар – ближайший сподвижник Мухаммада, «второй праведный халиф».
Сулейман – библейский Соломон.
Намаз должен быть пятикратным: 1) между рассветом и восходом солнца; 2) полуденный; 3) предзакатный; 4) послезакатный и 5) перед отходом ко сну.
Знать – хоть немного – мусульманскую мифологию казахстанцам не помеха.
***
Крохотный ресторанчик. Второй этаж. Богато сервированный длинный стол. Белоснежная скатерть. Откуда-то просачивается одинокая флейта. Вино. Соки. Фужеры. Тарелочки с закусками. Ваза с фруктами.
За столом, на почетном месте, вальяжно развалившись в глубоком кожаном кресле, восседает Габит Махмудович МУСРЕПОВ. Он очень важен. Надулся. Еле-еле цедит слова, многозначительно их растягивает. Он как вельможа из прошлого века, в расшитом золотом чапане. Слева взгромоздился на высоком деревянном кресле изрядно помятый, нечесаный Абдижамил НУРПЕИСОВ.
Напротив Мусрепова, почему-то смущенный, растерянный, на шатком стульчике, явно не к месту, сижу я. Догадываюсь: Ғабе в ресторан в знак особого почтения пригласил Әбе. Ну, а я так, сбоку припеку, как незадачливый подстрочникист признанных классиков. Они на меня ноль внимания. Молчат. Видно, прикидывают: кто должен молвить золотое слово первым – хозяин дастархана или почетный корифей. Мне говорить, понятно, не пристало. Слишком малая сошка.
Если предложат произнести тост, я что-то пролепечу на тему: «Мусрепов в моей жизни», начну с аульной школы, с «Талпақ танау» и скажу по-казахски.
Мусрепов смотрит в потолок, постанывает-кряхтит. Нурпеисов нахохлился, втянул голову в плечи, выжидает. Я сижу, как на угольях, ерзаю, поглядываю украдкой на заморские бутыли, на фужеры, на красную, сочную рыбу и пузатую киевскую котлету, обложенную разноцветным гарниром. Самое разумное – вовремя смыться. Я им чужой. Литературный пролетарий.
И тут Мусрепов едва ли не по слогам изрек: «Же-ла-тель-на особа, которая ухаживала бы за на-ми».
Тут же, откуда ни возьмись, впорхнула в зальчик смазливая смуглянка в пышном белом платье с оборками, наряженная и размалеванная, как лиро-дастанная дива, целует Мусрепова, наполняет бокалы, подает салфетки, сладко-томно воркует.
– Аға! Ағатай! Ғабе! Душка! Айналайын!
Учтиво поздоровалась с Нурпеисовым, на меня покосилась вскользь, как на нежелательного пришельца и прощебетала что-то по-русски.
– Почему ты с ними общаешься по-казахски, а со мной по-русски? – взъелся я сходу.
Она на миг растерялась и всецело занялась Мусреповым. Он весь обмяк, растаял от женского внимания. Нурпеисов точно окаменел в своем кресле, сгорбился-съежился, отрешенно пожевал губами.
И вдруг он будто очнулся и отчетливо произнес:
– … социально активная кровь…
И тут обрушились неистовые аплодисменты, всё громче, громче, хотя в ресторанчике и людей-то не было видно.
Нурпеисов встал, поклонился в пространство, маленький, как карлик, с непомерно большущей головой, с нечесаными, в густой перхоти космами.
А аплодисменты переросли в овацию. Казалось, тысячи и тысячи людей изо всех сил дубасили в ладоши.
Мусрепов оскорбился, выдавил с хрипотцой:
– Ха-ха-ха-ха! Во дает! Нашел со-ци-аль-но активную кр-р-ровь…
И тут я проснулся.
* * *
Никак не могу вспомнить одного славного, именитого казаха, который был членом Русского географического императорского общества. Склероз. А вот дочерей его вспомнил по именам – Аргуния, Наймания, Аспазия, Андромеда. Ничего не скажешь – забавно!
* * *
Не могу объяснить – почему, но вижу, что памятник Чокану перед бывшей Академией наук превратился в излюбленное место для свадеб – людских и собачьих.
* * *
Великий русский художник И. Е. РЕПИН говорил о себе: «Я не талантливый, я трудолюбивый».
У меня, БЕЛЬГЕРА, вообще никаких талантов, а трудолюбие кое-какое есть.
Среди казахов вообще талантливых очень много, а трудолюбивых негусто.
Мне рассказывали, как еще до войны, получив какой-то орден, писатель-шахтер Альжаппар АБИШЕВ в конце какого-то собрания объявил: «Писатели-орденоносцы останьтесь, а те, что без ордена, пусть идут восвояси». И М. О. АУЭЗОВ, покорно опустив голову, вышел из зала.
Уже на моей памяти, на исходе 60-х годов, юная и задиристая Фариза УНГАРСЫНОВА с трибуны писательского пленума изрекла: «Пусть говорят только талантливые писатели, а неталантливые пусть помалкивают».
Талантливые - это были кто? Т. АХТАНОВ, А. НУРПЕИСОВ, З. КАБДОЛОВ, А. КЕКИЛБАЕВ, А. СУЛЕЙМЕНОВ, Ш. МУРТАЗА и, конечно, она сама. Остальные были пустоцветы.
О трудолюбии и речи не было.
Фото: Михаил СОРОКОУМОВ.
Ratel.kz выражает благодарность режиссеру Ермеку ТУРСУНОВУ за подготовку записок Герольда БЕЛЬГЕРА к печати.
