Как у нас приживаются “экзотичные вещи” и почему джаз стал казахским
Как джаз стал звучать на тоях, за что Ирэн Аравина любит казахский язык, и почему на зарубежных фестивалях ей приходится доказывать, что она не террористка.
Об этом джазовая певица рассказала в интервью корреспонденту Ratel.kz.
- Не так давно прошла премьера спектакля “Козы Корпеш – Баян Сулу” (Qozy men Bayan) в постановке Галины ПЬЯНОВОЙ с вашим участием. В этом проекте совместились этническая казахская музыка и джаз. Это уже не первый опыт для Казахстана? Чтобы джаз звучал на казахском языке?
- Это, можно сказать, уже протоптанная дорожка. Немало коллективов и музыкантов делают в Казахстане этноджазовые аранжировки.
Еще в 70-х годах, когда в Казахстане со своей аутентичной программой открывался Казахский государственный цирк, эстрадные и джазовые музыканты брали за основу фольклор.
- Приходилось ли вам сталкиваться с предвзятым отношением к джазовому искусству и тому, чем вы занимаетесь?
- Когда я приехала учиться у американской певицы, она на меня только взглянула и сказала: "Ты не будешь петь джаз!". На вопрос почему она ответила: "Ты же белая!". Мы с ней поругались, очень долго спорили. Она сказала: "Вы не знаете, что такое 300 лет рабства". А я ей сказала, что вы не знаете, что значит сесть в тюрьму за сыгранную джазовую мелодию на 25 лет. То есть в 30-х годах в Советском Союзе джаз был поводом, чтобы человека закрыть. Были гонения на джаз, увольнения с филармонии. Выжили только самые гибкие и умные руководители – такие, как Леонид УТЕСОВ. Он очень быстро назвал свой оркестр эстрадным.
- А если говорить про более современное время – можно ли сказать, что джаз далек от казахской культуры?
- Думаю, уже нельзя так сказать. У нас джаз очень популярен. Он звучит в фойе отелей, на вечеринках – банкетах, свадьбах, днях рождениях. Особенно в первом отделении, на встрече гостей. Потом звучат наши, казахские мелодии, и вряд ли это кого-то смущает.
В апреле в Алматы состоится международный джазовый фестиваль. И мы рады, что посольства разных стран в Казахстане помогают нам привезти зарубежных музыкантов.
- А как дело обстоит в регионах? Чего нам не хватает, чтобы развивать музыкальную культуру?
- Нам в принципе не хватает реформы культурного образования – и в больших городах, и в регионах. Иначе мы получим поколение совершенно некультурное. И дело не в том, оно не будет здороваться или уступать место. Страшнее то, что их собственная жизнь будет бедной и беспросветной. Они не смогут рассуждать, соприкасаться с прекрасным и реагировать на это.
Популярный сейчас Tik-Tok, например, хороший инструмент для творчества, но там много подражательства. И это расслабляет подростков.
- А в чем хотелось бы получить поддержку от государства для подростков, молодых музыкантов? В чем ее не хватает?
- Очень во многом. Начнем со школ. В общеобразовательных школах нет уроков музыки. А если и есть в начальных классах, то дети изучают инструменты даже без иллюстраций. Просто примерно показывают, как они выглядят. Нет методичек, пособий.
В США в каждой школе есть оркестр, и все умеют играть на нескольких инструментах. Потому что тебе дают инструмент и говорят: "попробуй!". Хочешь – тромбон, хочешь – саксофон.
Что мешает нашим школам закупить музыкальные инструменты и дать детям на них поиграть? Почему родители, которые понимают, как важно музыкальное образование для общего развития, должны тащить детей в музыкальные школы, которые очень дороги?
Многие делают акцент на вокал, это сейчас модно, но зачем ребенку вокал, если у него голос поставится только в 18 лет? Только редкий "мутант" с мутирующим голосом запоет в 13-14 лет.
Но мы все идем на вокал, это теперь такая мода. В Академию искусств имени Жургенова 90 человек поступают на вокал. А куда вы потом их денете? Вы дадите им работу?
Вокалистов сейчас прорва, но им не дают хорошую грамотность, они не читают ноты. И эти пробелы надо восполнять в школе.
- Как вы считаете, насколько именно сейчас, в непростое и турбулентное время, важна культура?
- Это очень важно. Культура – самая хрупкая, легко ранимая прослойка, и особенно это ощущается в смутные времена.
- Насколько музыканты в Казахстане чувствуют себя защищенно в социальном плане?
- Весьма относительно. Потому что большинство музыкантов сами по себе. На вольных хлебах, что называется. Основная масса ребят работают на нескольких работах – и в оркестре, и в музыкальной школе, и в каких-то университетах.
- Зарплаты музыкантам поднимают?
- Ну немножко-то поднимают. Как кто-то хорошо сказал: "государство у нас хорошее: не балует, но и с голоду умереть не дает". Но я рада, что среди наших студентов все равно есть музыканты, которые глубоко и профессионально относятся к джазу. Видно их стремление стать честными и профессиональными музыкантами. Это радует, когда слышишь новые имена, звуки, голоса.
- И где они предпочитают работать, чтобы чувствовать себя финансово независимыми?
- Они стараются объединяться и участвовать в общих проектах. Чем чаще ты появляешься в общих проектах, тем чаще тебя хотят видеть. В том числе и на коммерческих мероприятиях.
Успех музыканта – это эфемерная, но в тоже время очень ощутимая карьерная лестница, на которой ты не победишь, если будешь улыбаться начальству. Нет начальства – есть публика. И ты ей улыбаешься, потому что рад ее видеть. Совсем другие акценты. Тебе никогда не поверят, если у тебя не совпадает выражение лица и тон голоса.
В музыке, джазе, лицемерие очень заметно. Тебе не поверят, и тебя больше не позовут. Здесь не такого понятия, как "устроиться на работу", "у меня знакомый". Может, в других сферах творчества такое и есть, но джаз и коррупцию крайне сложно совместить.
- У вас есть большой опыт участия в зарубежных проектах. Как к Казахстану относятся на международных фестивалях?
- Когда я говорю, что из Казахстана, то первая реакция среднестатистического европейца – реакция на окончание "стан". Они боятся каких-то радикальных, террористических настроений. Потом смотрят, что вроде бы я не похожа на террористку. Часто спрашивают: "А что вы там делаете, в Казахстане?". Я говорю: "У нас такая замечательная страна, почти Европа. У нас есть джазовые школы, театры, фестивали, и все хорошо".
И, конечно же, я их приглашаю. Мы привозили коллективы из Германии и других стран.
Также все больше наших музыкантов учатся и выступают за рубежом. Например, наша джазовая исполнительница Настя ПЕТРОВА сейчас живет в Бостоне. Она закончила джазовый институт Бёркли и сейчас там преподает. Постоянно дает концерты, в которых играет свои аранжировки казахских народных тем. Там уже все прекрасно знают, как выглядит казахстанский флаг. Очень много студентов из нашей страны - они объединяются, вместе празднуют Наурыз.
- То есть можно сказать, что джаз уже стал казахским?
- Однозначно. В Казахстане он имеет свои ритмические, тембровые особенности. Его исполняют на домбре, других народных инструментах. Например, группа Steppe Sons – они легко переходят из народной мелодии в джаз и наоборот. Многие оркестры играют джаз на казахских народных инструментах. Это очень красиво.
Также казахский язык очень интересен по структуре. Глагол всегда ставится в конце предложения. То есть действие – это не главное. Самое главное - кто и при каких обстоятельствах. Такая позиция степного наблюдателя.
Язык всегда очень отражает философию народа.
Например, когда недавно мы были в Тайланде, меня поразила музыкальность тайского языка. У них от интонации меняется смысл. Нам даже посоветовали говорить коротко, чтобы никого не обидеть неверной интонацией. Сейчас с этим проще, но в истории были случаи, когда в странах Азии многие поплатились жизнью за неуважительный жест или взгляд.
В этом плане я рада, что Казахстан – это не такой жесткий Восток. И многие вещи – джаз, или тот же серфинг, мы воспринимаем как экзотику. Но потом делаем эту экзотику нашей – казахской.
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА НАШ КАНАЛ И ЧИТАЙТЕ НАС В TELEGRAM!
